[indent] Взгляд Влада остаётся непроницаемым, когда он получает от султана Мурада приглашение явиться к нему — да не в одиночестве, а вместе с его племянницей. Ни один мускул не дрогнул на его лице, когда он появляется в его покоях вместе с Лале — лишь загораживает ту своим плечом. Словно не считается абсолютно с тем фактом, что она здесь — хозяйка, а вот он — гость ( пленник ). И всё так же остаётся внешне невозмутимым, когда слышит приказ султана. Отвечает лишь коротким почтительным поклоном.

[indent] Он не выдаёт своего волнения ни словом, ни жестом, и никому ( почти ) неизвестно, что чувствует Влад, когда узнаёт о своём скором возвращении на родину. Ему бы радоваться и ликовать, вот только родина ведь быть таковой перестала со смертью отца и старшего брата. И вернуться в Валахию из Османской империи сейчас — всё равно что попасть из огня да сразу в полымя.

[indent] И, верно, Влад страшился бы неизвестности, если бы не неожиданное условие султана, которое вызывает у теперь уже нового господаря недоумение и на задний план отводит все прочие мысли. Раду остаётся при дворе султана — и, как бы ни было это горько признавать, но Влад этому почти что рад. Уехав из дома совсем маленьким, брат, кажется, уже смутно помнит, что было там несколько лет назад. Ему нравится у османов; он, в отличие от самого Дракулы, никогда не чувствовал себя здесь пленником — по крайней мере, никогда Влад от него слов таковых не слышал. И сейчас ему здесь будет лучше. Но султан не оставляет его совсем одного перед лицом хаоса, что ждёт дома. Напротив — доверяет ему величайшее сокровище Османской империи. Раз так, значит ли это, что доверяет всецело? Или же доверяет своим солдатам, которых отправляет вместе с ними в Валахию?

[indent] Сомнения не отпускают его. И накануне их отъезда он приходит в покои к Лале, в нарушение всех правил и этикета. Берёт её тонкую руку в свои ладони ( она такой маленькой кажется — вся она, тоненькая, хрупкая, будто из хрусталя сделанная ) и прижимает её к груди. Так, чтобы она чувствовала, как под пальцами её бьётся его сердце.

[indent] - Я не знаю, что нас ждёт, - честно признаётся ей Влад. Он перед ней не боится показаться малодушным. Просто хочет быть уверен, что она знает, на что идёт. Он заглядывает ей в глаза — они сияют светом нездешних звёзд. Взгляд этот — красноречивей любых слов. Он благодарен ей за смелость. Там, где не хватит ему собственной смелости, она проведёт его. Он помнит то чёрное чувство, равно что болото затягивающее, отчаянье бездонное — и как луч света пронзает тьму. Тонкие руки его обнимают, и тиски перестают сдавливать грудь.

[indent] Но всю дорогу он напряжён. Почти не спит и не ест. Упрямого взгляда не сводит с горизонта. Пытается представить, что ждёт его — их — когда они прибудут. Однако, к своему вещему удивлению, не встречают они никаких преград. Будто Влада тут ждали; будто ни у кого никогда никаких сомнений не возникало, что трон Валахии — по праву его. Ему самому это странным кажется, и всё же он отправляет письмо в Османскую империю с вестями, подписываясь в конце «воевода Валахии».

[indent] Но свой меч Влад всегда при себе держит — не спешит никому доверять, какое бы воодушевление вокруг ни царило. Даже на пиру по случаю пришествия нового князя он сидит на троне своём напряжённый; плечи держит почти болезненно ровно. И лишь когда дверь в зал отворяется, и появляется Лале, он незаметно выдыхает. Свет прорезает сгустившуюся тьму. Становится легче дышать.

[indent] О загадочной восточной красавице много толков ходило, но любые шепотки смолкали под холодным взглядом Влада. Шепотки о невесте заморской, о подарке османского султана — в порядке вещей, дескать, у них такое. Но даже самым заядлым любителям слухов да кривотолков понятно было, что одно слово, неверно сказанное в адрес гостьи, и новый их князь, и так разительно отличавшийся от того Влада Дракулы, которого кто-то из них, возможно, ещё помнил, не окажет милости.

[indent] А сам он думает о том, что хотел бы показать Лале свой дом таким, каким помнил — знал — его. Когда не нужно было вглядываться в каждое лицо — и одновременно чувствовать, что происходит у тебя за спиной, потому что не знаешь, кому теперь доверять. Когда в радости всеобщей не чудился какой-то подвох. Когда руки сами собой не сжимались в кулаки, когда что-то или кто-то, волей или неволей, напоминает Владу об отце.

[indent] И всё же он делает всё, чтобы она чувствовала себя не хуже, чем дома. Чтобы ни в чём не нуждалась. Чтобы не чувствовала себя чужой. И он может поклясться, что у него получается — по крайней мере, когда он поднимается со своего места, подходит к ней и заглядывает в её лицо, Лале выглядит… счастливой? Или просто виду не подаёт? Влад отгоняет тень сомнения, на его лицо набежавшую, и подаёт ей руку.

[indent] - Вы позволите, Лале-хатун?.. - он улыбается одним лишь уголком губ, и только голубые глаза, которые перестают рядом с ней быть холодно-льдистыми, выдают его истинное настроение. Он наклоняется к ней ближе и шепчет так тихо, чтобы лишь она его слышала:

[indent] - Может, сбежим отсюда прямо сейчас? Здесь есть сад, пусть и не такой роскошный, как во дворце твоего достопочтенного дяди.

[indent] В этот миг мысль о мести… Нет, о необходимости разобраться в произошедшем, терзавшая его с тех самых пор, как они вернулись, наконец отступает. И сменяется мыслью о том, что он подарил бы Лале все сады, все цветы этого мира. И весь мир тоже.